Возникновение этого инструмента восходит к глубокой древности и, точнее,- к тому времени, когда о сознательной жизни человечества можно было говорить только, как о «первобытном состоянии» его. Однако, звучание деревянных брусочков привлекло внимание первобытного человека уже давно и он строил всевозможные виды ящиков с расположенными поверх его полой части поперечными деревянными брусочками, по которым ударял деревянными палочками или костяными молоточками. Эти первобытные ксилофоны нетрудно встретить ещё И теперь среди многих племён отдалённых от берега частей Африки и среди наименее развитых, народов Архипелага. Для исторической точности важно признать, что родиной ксилофона является, по всей вероятности, не только Южная Азия, но и Африка и, быть может даже, северная оконечность Южной Америки, где встречаются ударные инструменты близкие по своему устройству со всевозможными ксилофонами-маримбами островитян или негров. В данную минуту, значительно важнее знать историю этого инструмента со времён появления его в Европе.
Принято считать, что в Европу ксилофон проник не ранее XV столетия и первоначально распространился в юго-восточной части её в качестве подлинно-народного инструмента. Впервые о нём упоминает в своей книге, посвящённой органным мастерам и органистам слепой чешский органист Арнольд Шлик (1460?-1517?), прозванный «старшим», в отличие от своего сына, названного «младшим». В этом произведении, изданном в 1511 году, о ксилофоне говорится, как об «ударном деревянном инструменте» Примерно с этого времени упоминания о нём встречаются в различных литературных источниках, а изображение - на многочисленных гравюрах. Тем не менее, его устройство никогда не поднималось до уровня известных в то время образцов. Он оставался на низшей ступени своего развития и, как было уже замечено, находился в пользовании странствующих музыкантов, отнюдь не требовавших от этой разновидности ксилофона совершенства.
Его действительно усовершенствовал около 1830 года уроженец Могилёвской губернии, знаменитый в своё время виртуоз-цимбалист Михаил-Иосиф Гузиков (1806-1837), разъезжавший со своим новым ксилофоном по всей Европе. В Киеве он привёл в восторг прославленного соперника Паганини скрипача-виртуоза Кароля-Иозэфа Липинского (1790-1861), а в Одессе его покровителем был граф М. С. Воронцов (1782- 1856), при содействии которого и по совету знаменитого поэта и политического деятеля Альфонса Лямартина (1790- 1869), Гузиков предпринял концертное турне по Европе. Где бы он ни выступал, везде он приводил в восторг слушателей и Феликс Мендельсон-Бартольди, встретившийся с ним в 1836 году, писал о нём - «с несколькими, лежащими на соломе брусочками и ударяемыми другими палочками, он делал то, что было только возможно воспроизвести на наиболее совершенном инструменте. Как может быть получен даже небольшой звук из таких материалов - более похожий на флейту Папагено, чем на что-либо ещё - для меня остаётся тайной». После всех этих событий с Гузиковым, ксилофон утвердился только в садовых и развлекательных оркестрах, отнюдь не оспаривая своего места в симфоническом, куда он проник несколько позднее. Раньше других им воспользовался в своих Сновидениях датский композитор Ханс-Христиан Люмбю (1810-1874), прозванный за сочинение превосходных танцев «Северным Штраусом».
В настоящее время ксилофон является вполне совершенным ударным инструментом. Он состоит из сорока одного деревянного брусочка, настроенного в порядке хроматической гаммы. Все они расположены параллельно друг другу и, образуя суживающуюся кверху решёточку, размещаются в четыре колонки. Бруски отделены друг от друга маленькими пружинками, соприкасающимися с ними только в узловой точке их. В этих же точках просверлены и дырочки, сквозь которые пропущены навощённые шнуры, удерживающие всю наличность брусочков в одном общем построении. Благодаря такому скреплению брусочков, ксилофон легко складывается в один ряд и затем сворачивается трубочкой для его более удобной переноски. Во время игры ксилофон раскладывается на маленьком столике на пяти связках обыкновенной соломы, служащих единственным «изолятором», не глушащем яркую звучность деревянных пластинок инструмента. Теперь, правда, солома заменена треугольными резиновыми жгутами, на верхнем острие которых и располагаются деревянные брусочки ксилофона. Играют на ксилофоне, так называемыми «козьими ножками» - двумя выточенными из дерева палочками с утолщениями на концах.
В устройстве ксилофона ширина деревянного бруска не имеет значения, так как высота звука убывает пропорционально квадрату увеличения длины, и, напротив,- возрастает с увеличением толщины. Это значит, что с понижением высоты звука на октаву длина деревянного брусочка увеличивается в четыре раза, а с повышением звука она соответственно уменьшается или заменяется возрастающей толщиной брусочка. Кроме того, известное влияние на высоту звука оказывает не только плотность древесины, но и упругость той или иной породы дерева, вследствие чего для ксилофона используется клён, орех, пихта, палисандр или амарантовое дерево. Во Франции для той же цели пользуют обыкновенную ель, звучащую, как известно, не столь ярко и остро. Ксилофон обладает сухим, немного пустым и несколько «колючим» звуком, что проистекает от необычного расположения натуральных призвуков, далеко отстоящих друг от друга и не имеющих между собою гармонического соотношения.
Довольно прочно укоренившееся мнение, что ксилофоном называется инструмент, составленный из деревянных или стальных брусочков, должно быть оставлено, как ошибочное и крайне устарелое. Как показывает самое название, происходящее от греческих "ксилон" - «дерево» и "фон" - «голос», состоит только из деревянных брусочков. Ксилофонов со стальными брусками никогда не было, а инструменты с металлическими пластинками, называемые иной раз так,- являются следствием недоразумения. Инструмент, в котором обязанности «деревянных брусочков» исполняют «стальные пластинки», носит название колокольчиков или металлофона, а инструмент со стальными трубочками, расположенными в порядке деревянных брусочков, до сих пор известен в качестве тубафона. Впрочем, об этих инструментах было уже достаточно подробно сказано в своё время.
Объём современного ксилофона охватывает три полных октавы - от do первой до do четвёртой и пишется всегда на действительной высоте в ключе Sol. Нелепое правописание ксилофона октавой ниже, опрометчиво введённое Сен-Сансом и с поразительным упорством, граничащим с тупостью, поддерживаемым французскими музыкантами, не только давно уже оставлено всем миром, но по существу дела должно было быть оставленным в ту самую минуту, когда возник современный ксилофон в три октавы. Если такое правописание могло бы ещё иметь какое-то оправдание в отношении самых высоких ступеней своего звукоряда, то в отношении низких - оно не выдерживает никакой критики. Не говоря уже о неудобстве пользоваться ключом Fa или чрезмерным количеством добавочных линеек в ключе Sol, композитор сам себя обкрадывает, исключая из обихода самую примечательную и наиболее красиво звучащую октаву. Верхний отрезок звукоряда звучит сухо и резко, а на самых крайних ступенях - вообще беззвучно. Лучшим отрезком должно признать объём, заключённый между ми первой октавы и соль третьей. Всё, что лежит ниже указанного ми, звучит глухо и вяло, а всё, что расположено выше соль третьей октавы-теряет подлинную окраску ксилофона и очень напоминает неприятные щелчки. В том случае, когда исполнитель пользуется самодельными «резонаторами», представляющими собою род соответственно подстроенных и через выточенные в столике отверстия подведённых под бруски медных гильз, то низкие звуки ксилофона приобретают приятную певучесть. Этому последнему качеству в значительной мере способствуют смягчённые замшей палочки. В последнее время ксилофон «с резонаторами» широко применяется московскими ксилофонистами при исполнении низко изложенных партий - solo в балетах В. А. Оранского Три толстяка и Д. Л. Клебанова (1907-) Аистёнок. Особенно хорошо звучит solo ксилофона «с резонаторами» в «Польке» Шостаковича из его балетной сюиты Золотой век. Кстати, здесь же полезно напомнить, что под влиянием внешних условий ксилофон способен «расстраиваться». Чрезмерная теплота заставляет звучать его выше, тогда как излишний холод действует в обратном направлении и ксилофон начинает звучать ниже. При «фальшивом строе» ксилофона следует стачивать бок брусочков, если они звучат слишком высоко и середину, если требуется несколько понизить их звучность. Но к такой мере никогда не следует прибегать слишком опрометчиво.
Итак, все брусочки ксилофона,- обычно в количестве сорока одного,- расположены в четыре вертикальных ряда. Два средних - образуют гамму соль-мажор, а два крайних - располагают всеми добавочными ступенями, дающими в совокупности полную хроматическую последовательность. Этот хроматический ряд возникает в восходящей горизонтальной последовательности, объединяя в каждом отдельном случае два ряда -или два четных или два нечетныхю
В техническом отношении ксилофон является подлинно-виртуозным инструментом. Однако, эта «виртуозность», оставаясь достоянием солистов эстрады, не может быть полностью использована в оркестре по той причине, что требует от исполнителя слишком большого внимания и сил. Кроме того, звучность ксилофона, при всех своих относительных достоинствах, обладает и одним весьма существенным недостатком. Если справедливо, что пощёлкивания деревянных брусочков ксилофона невольно переносят сознание слушателя в мрачные, просторные залы таинственных замков Средневековья, то столь же верно, что необычайно острая, пронизывающая оркестр звучность ксилофона успевает чрезвычайно быстро сделаться невыносимо назойливой и утомить внимание слушателя. С .другой стороны, благодаря необычайным техническим богатствам инструмента, ксилофон всегда стремится завладеть всеобщим вниманием, что, естественно, приводит к более или менее продолжительным выступлениям-соло, которыми, тем не менее, отнюдь не следует злоупотреблять. При всём своём обаянии и привлекательности, ксилофон более, чем какой-либо иной инструмент успевает надоесть раньше, чем он оказывается способным полностью высказаться. Из этих соображений ксилофоном должно пользоваться с большою осмотрительностью и никогда не забывать о его природных свойствах. Допущенное излишество тотчас же уничтожает всю его новизну и, притупляя его способность производить всегда неотразимое впечатление, делает его утомительным и крайне неприятным сочленом оркестра.
Как уже было замечено раньше, звук ксилофона извлекается с помощью двух деревянных палочек. Этими скромными «орудиями производства» ксилофонист делает со своим инструментом подлинные чудеса. Ксилофону доступны всевозможные гаммы, arpeggio, скачки, glissando, трели, tremolo, двойные ноты и Очень опасные броски. Продолжительность звучания на ксилофоне достигается мелким tremolando, исполняемым таким образом, чтобы слышался непрерывный звук, а не сухие переборы уларов палочек. Плавность в последовании ступеней, как простое legato, осуществляется обычно «с подъездом», когда исполнитель, не отнимая палочек от брусочков, быстро «проскальзывает» к следующему звуку. Наконец, возможно tremolo и на любых интервалах, исполняемых обеими руками, когда образующие их звуки отстоят далеко друг от друга, и одной рукой, когда исполнителю представляется возможность бить палочкой в вертикальном положении между .соседними брусочками. Этот последний случай принадлежит, правда, к числу не очень любимых приёмов исполнения, так как требует совершенно необычного, и, в сущности, неестественного положения руки. Короче говоря, ксилофон легко справляется с самыми разнообразными и сложными построениями, подчас очень запутанными ритмически и гармонически. И всё это, тем не менее, оказывается для него простой забавой, если только соблюдено самое важное и необходимое для него условие. Ксилофон нуждается в удобном и продуманном последовании рук во время игры, в полном отсутствии перекрёстного перемещения их и безусловном устранении двух или нескольких ударов, - воспроизводимых подряд одной и той же палочкой. Для этой цели ксилофон располагает двойным удвоением звуков фа и до-бекар во второй и третьей октаве, хотя с исполнительской точки зрения значительно удобнее иметь два до-диез брусочки которого расположены так же, как и в первом случае с обеих сторон соль-мажорного звукоряда, образуемого последовательностью брусочков, размещённых зигзагом в двух средних рядах. Всё это вместе взятое делает технику ксилофона совершенно ослепительной, и если только палочка исполнителя не встретит на своём пути ни одного препятствия,- её стремительность и подвижность окажутся способными достичь почти неправдоподобных пределов неведомых ни одному другому оркестровому инструменту, разве только за исключением фортепиано.
Но если партия ксилофона будет изобиловать рядом технических неудобств, о которых было только что сказано,-блеск его мгновенно исчезнет. Исполнитель будет поглощён одной мыслью, как бы «не промахнуться», его движения станут неуверенными и скованными, а воспроизведение потеряет всё своё обаяние и прелесть. Такая партия потребует огромного времени для преодоления своих трудностей, и потому автор всегда окажется более благоразумным, если к своей же собственной выгоде согласится изменить какие-нибудь несущественные подробности, чтобы сделать её более удобной и простой. И, в сущности говоря, не трудности пугают исполнителя, если, при затрате известного внимания и сил, они легко и с успехом могут быть преодолены. Исполнителя устрашает обычно нелепое нагромождение заведомо неудобных построений, устранение которых отнюдь не искажает первоначальных намерений автора. Действительный творец и вдохновенный мастер преследует совсем иную цель. Он стремится всегда к простоте и именно в ней ищет таких трудностей, которые доставляли бы артистическое наслаждение и ему самому, и его достойным исполнителям.
При своих домашних занятиях, ксилофонисты пользуются сурдиной - обыкновенными бархатными или вельветовыми колпачками, одеваемыми на утолщённые концы деревянных палочек. Звук ксилофона поглощается в значительной мере, причём его щёлкающая, резкая и сухая острота" исчезает бесследно. Ксилофон теряет способность рассечь оркестровую звучность своим пронзительным похрустыванием, становится чрезвычайно миролюбивым и охотно идёт навстречу замыслам композитора, пожелавшего по каким-либо соображениям отвести его в тень. В этом случае, ксилофон звучит тем лучше, чем выше он изложен. Сурдина не даёт красивого звука в нижнем отрезке звукоряда, где природная звучность ксилофона сама по себе обладает уже известной глуховатостью, но при очень сильном ударе инструмент способен всё же прозвучать вполне удовлетворительно. В симфоническом оркестре сурдина для ксилофона была применена только один раз и для большей наглядности отмечена маленькими крестиками подобно тому, как это делается в отношении труб или закрытых звуков валторны.